ЖУРНАЛ
Информационное освещение судебного процесса в СМИ является мощным средством защиты интересов тех, в отношении кого творится произвол и беззаконие. О том, как при помощи привлечения широкого общественного внимания к судебному процессу и создания мощного публичного резонанса добиться справедливости, рассказывает Вадим Горжанкин, основатель PR-агентства «Красное Слово», авторитетный эксперт в области пиар-сопровождения судебных процессов.
Одним из примеров решающей роли пиара в изначально безнадёжном уголовном процессе стала история освобождения из-под стражи матери тяжело больного ребёнка, выписавшей по почте из-за границы отсутствующее в продаже лекарство, содержащее в виде составляющего вещества клобазам.
Частная поставка обратила на себя пристальное внимание таможенников, посчитавших посылку контрабандой запрещённого препарата. Если бы таможня всегда проявляла такую принципиальность к контрабанде, возможно, экономика страны находилась бы в лучшем состоянии. Но в данном случае возник удобный и главное безопасный повод отличиться по службе, и он был использован полностью.
Женщину задержали в отделении «Почты России» при получении посылки и в течение семи часов оказывали на неё сильное морально-психологическое давление, обвиняя в страшном преступлении и грозя всевозможными карами за содеянное. Уголовное дело было возбуждено, и следственная машина стала набирать обороты. У простого человека, мамы больного ребёнка, у которой не было сильной защиты, не было никаких шансов. Формальная борьба адвокатов в рамках УПК РФ надёжно оставляла женщину в положении арестанта с гарантированной перспективой осуждения.
Только привлечением пиара ситуацию удалось развернуть там, где это казалось невозможным. Известную медийную персону, популярного политика Нюту Федермессер, известную тем, что она в своё время оказалась вынужденной снять свою кандидатуру с выборов в депутаты Мосгордумы из-за сильнейшего давления, привлекли к оказанию помощи по делу. Нюта как человек, каждое слово которой ловится журналистами, начала свою работу с прессой.
Журналисты (именно для этого они и привлекаются) не только придали проблеме максимальную гласность, но и дозвонились до пресс-секретаря президента России Дмитрия Пескова. Были заданы вопросы, как быть в подобных случаях, и почему Минздрав России допускает до таких ситуаций. Реакция пресс-секретаря оказалась сдержанной, но однозначной: случившееся было квалифицировано как недопустимый случай, а Минздрав подвергся критике. Было обещано принять соответствующие меры в отношении чиновников, причастных к поставкам лекарств ограниченного оборота.
Этого оказалось достаточным, чтобы информация о реакции самого президента России оказала решающе влияние на ход следствия. Машина оформления обвинения в контрабанде оказалась остановлена. Журналисты нащупали слабое место во взаимодействии ФТС и Минздрава, информационный повод оказался социально значимым, ибо в подобной ситуации может оказаться в любой момент каждый человек. Громкий резонанс развернул процесс в другую сторону, пиар помог избежать тюрьмы обычному человеку.
Другим хрестоматийным примером успешного применения судебного пиара стало знаменитое дело Ильи Фарбера, детально описанное в интернете. Сельский учитель рисования Илья Фарбер летом 2012 года, ставший по совместительству директором дома культуры, по просьбе администрации сельсовета приступил к организации ремонта здания. Однако госфинансирование работ поступало с перебоями, график срывался, и Фарбер в целях предотвращения прекращения ремонта несколько раз кредитовал строителей своими личными средствами, рассчитывая после окончания работ вернуть деньги.
Но когда позже стало ясно, что строители всё же обязательства не выполняют, Фарбер потребовал от них вернуть ему деньги. Глава компании-субподрядчика подал жалобу в правоохранительные органы, обвинив Фарбера в вымогательстве взятки. По версии обвинения подрядчик якобы вернул Фарберу 300 тысяч, после чего тот потребовал ещё 132 тысячи за подписание акта выполненных работ. И только после того, как получил эту сумму, он подписал требуемый акт.
Дело Ильи Фарбера совпало с начавшейся в стране кампанией по борьбе с коррупцией. Простой сельский учитель не состоял ни в каких властных группировках и к тому же имел странную фамилию, – в общем, были все основания отнестись к нему по всей строгости закона. Местные власти проявили принципиальность, суды услышали мнение руководства и также квалифицировали дело Фарбера как коррупцию.
Скандал начался сразу после того, как Фарбер, изложив свою версию происходящего, наткнулся на высказывание судьи перед присяжными заседателями с призывом «не обращать внимания на слова обвиняемого» и фразу обвинителя: «Может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?» После этих инцидентов дело Фарбера стало проходить под знаком дела Бейлиса. Пресса стала говорить, что у дела явный антисемитский привкус.
Хозяйственный спор, едва перейдя в уголовный процесс, стремительно политизировался. И именно это стало мощным рычагом давления, которым пиар развернул процесс в другую сторону. После того, как СМИ обнародовали все детали происходящего, волна общественного резонанса вышла за границы России и покатилась по миру. В Израиле взяли ход процесса под контроль. Отец Ильи Фарбера, приезжая к родственникам в Израиль, давал интервью местной прессе. Чем дольше тянулось разбирательство, тем больший резонанс оно вызывало.
В результате скандала, устроенного СМИ, местное руководство оказалось в сложном положении. Попытка красиво отчитаться о борьбе с коррупцией провалилась, и вместо этого возникла угроза административной катастрофы. Суды, поняв, что перегнули палку, несколько раз вынужденно пересматривали вынесенные решения. Сначала Фарбера осудили на 8 лет, потом дали 7, а завершилось всё приговором на 3 года лишения свободы. Через 2,5 года Фарбер вышел на свободу по УДО.
В процессе журналистского расследования стало ясно, что первое судебное разбирательство, решение которого было взято за основу для последующих решений, велось с многочисленными процессуальными нарушениями. О них узнали, благодаря работе журналистов. Верховный суд дважды возвращал дело на доследование. Оказалось, что суду так и не был предъявлен тот самый акт выполненных работ, за подписание которого, по словам обвинения, Фарбер якобы требовал взятку. Именно на этом эпизоде строилось всё обвинение, и именно он не был доказан.
Сам факт, что статьи многократно переквалифицировались, а сроки менялись в зависимости от создавшейся конъюнктуры, говорит о том, что возможности грамотного судебного пиара колоссальны. СМИ буквально заставили судей пересмотреть первоначальное решение. Даже Владимир Путин высказал своё возмущение творящимся произволом в отношении Фарбера, а, как известно, Путин обычно не комментирует решения судов.
В деле Фарбера были задействованы известные электронные СМИ и крупнейшие информационные агентства. Способность судебной системы быть символом справедливости в государстве была подвергнута серьёзному разбирательству. Выйдя на свободу, Фарбер объявил о намерении обжаловать судебный штраф в 3 миллиона рублей. Поняв, что защитить может только публичность, Фарбер заявил о начале своей правозащитной деятельности.
Кейс Фарбера ещё раз показал, как судебный пиар способен разворачивать практически необратимые и инертные судебные процессы, когда есть возможность правильно подать освещение проблемы и вызвать широкий общественно-политический отклик. Если бы не усилия СМИ, и Фарбер, и мать больного ребёнка получили бы свои максимальные тюремные сроки, и никто никогда бы об этом не узнал.
Всевластию судебно-следственной системы невозможно противостоять без привлечения другой власти – СМИ. Никто из нас не защищён от повторения подобного по отношению к себе. Судебная система автономна. Только обращение к общественному мнению способно дать шанс на спасение там, где такого шанса нет.
Судебный пиар – это разновидность связей с общественностью в условиях внезапного кризиса. Он служит разоблачению лжи и специализируется именно на этом. Илья Фарбер и мать больного ребёнка в поединке с обвинением были абсолютно слабы. Спасти их могли только журналисты. И они их спасли, сделав невозможное. Использовалось всё – и задействование лидеров общественного мнения, и апелляция к высшей власти, и неудачные фразы судьи и обвинителя, и высвечивание фактов нарушения доказательной базы, и привлечение внимания зарубежной общественности.
В случае Фарбера работа СМИ стала единственной причиной пересмотра обвинения в сторону смягчения. В случае матери, получавшей лекарства, была отменена статья обвинения. Судьба обоих людей могла быть сломана бесповоротно, и только судебный пиар не дал этому случиться. Когда не работают законы, только судебный пиар остаётся единственным средством спасения чести, имущества, а порой и самой жизни человека.